Обо мне

Моя фотография
Москва, Russia
Добро пожаловать в мой блог!:)) Здесь я буду делиться с вами тем, что мне интересно. А интересует меня многое)) Моё самое любимое занятие - вышивка крестом, также нравится шить и вязать. Изучаю историю Великой Отечественной Войны. А ещё я с большим удовольствием занимаюсь коллекционированием кукол: современных и антикварных. Очень люблю шить для них наряды:)) Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, напишите мне по адресу LaCasalinga@mail.ru и я обязательно отвечу. Спасибо, что заходите:))

понедельник, 12 января 2015 г.

Каких "радостей" лишили граждан Украины "российские оккупанты"

Недавнее  интервью Яценюка германскому телевидению просто не даёт покоя. Разбередили душу и сердце его слова. Обидно и горько слышать такое. Его впрочем понять можно - он видимо поддерживает ту часть украинского народа, которая в 41-ом с радостью и хлебом-солью встречала нацистов в Киеве; радовалась уничтожению евреев в Бабьем Яру; сдавала их, прячущихся от фашистов, за вознаграждение; охотно шла на работу полицаями, а проще говоря - карателями.


Вот бы счастливо зажили люди, если бы не эти "российские оккупанты"! Ишь, пришли тут, немцев прогнали, да еще мало того, половину Европы еще протопали, концлагеря освобождали - там ведь тоже все были очень рады установившемуся новому мировому порядку - полному господству арийской нации.
Приведу вам выдержки из книги Анатолия Кузнецова "Бабий Яр". Он родился и вырос в Киеве и во время немецкой оккупации стал свидетелем массовых расстрелов в Бабьем Яру, ему было тогда всего 12 лет. Впервые этот роман был напечатан в 1966 году, правда с сокращениями, из-за цензуры. Скажу сразу, я во многом не согласна с его взглядами. Он был ярым антисоветчиком и в 1969 году попросил политического убежища. Где бы вы думали? Ну конечно же в Англии! Туда почему-то всегда стекаются все, кто не согласен с политическим режимом в нашей стране. Но, надо отдать ему должное, он описал, происходящие события в Киеве достаточно точно. Но преподносит он их часто через призму своего личного неприятия советской власти, это надо учитывать, читая эту книгу.
" Это одна из самых трагических эпопей народа Украины - после турецких полонов, разорения царями Петром и Екатериной, советского голода и террора..." 
Эта маленькая цитата, на мой взгляд, говорит много о его убеждениях. Я это к чему всё рассказываю собственно: заподозрить в предвзятом отношении к немцам его нельзя - он одинаково ненавидел и нацистов и советскую власть. Всё, что он написал когда-то в своей книге, известно сегодня любому нормальному человеку, знающему о цене, заплаченной народами Советского Союза (а это и русские, и украинцы, и белорусы, и грузины, и казахи, и армяне и многие другие), за то, чтобы мы с вами сегодня могли жить свободно. Я написала этот пост скорее для тех, кто по какой-то причине не знаком (или забыл) с историей Великой Отечественной Войны.

"...Дед по какому-то делу пошёл было на улицу, но почти тотчас затопал ногами по крыльцу и ввалился в комнату:
- Поздравляю вас! Ну!.. Завтра в Киеве ни одного жида больше не будет. Видно, правду говорят, что это они Крещатик сожгли. Слава тебе господи! Хватит, разжирели на нашей крови, заразы. Пусть теперь едут в свою Палестину, хоть немцы с ними справятся. Вывозят их! Приказ висит."


"...Они выходили еще затемно, чтобы оказаться пораньше у поезда и занять места. С ревущими детьми, со стариками и больными, плача и переругиваясь, выползло на улицу еврейское население огородного колхоза. Перехваченные веревками узлы, ободранные фанерные чемоданы, заплатанные кошелки, ящички с плотницкими инструментами... Старухи несли, перекинув через шею, как гигантские ожерелья, венки луку - запас провизии на дорогу...


...В воротах и подъездах стояли жители, смотрели, вздыхали, посмеивались или кричали евреям ругательства. Одна злобная старуха в грязном платке вдруг выбежала на мостовую, вырвала у старухи-еврейки чемодан и побежала во двор. Еврейка кричала, но в воротах ей заступили дорогу здоровенные усатые мужики. Она рыдала, проклинала, жаловалась, но никто за нее не заступился, и толпа шла мимо, наклоняя головы. Я заглянул в щелку и увидел, что во дворе лежит уже целая куча отнятых вещей.

...По Глубочице поднималась на Лукьяновку сплошная толпа, море голов, шёл еврейский Подол.... От шума и галдения у меня голова лопалась. Сплошь разговоры: куда повезут, как повезут? В одной кучке только и слышалось: "Гетто, гетто!" Подошла взволнованная немолодая женщина, вмешалась: "Люди добрые, это смерть!" Старухи заплакали, как запели... Кто-то возмущался: как можно так сеять панику! Но уже было известно, что какая-то женщина отравила своих детей и отравилась сама, чтобы не идти. У Оперного театра из окна выбросилась девушка, лежит, накрытая простыней, и никто её не убирает...

...Придя домой, увидел деда. Он стоял на середине двора, напряженно прислушиваясь к какой-то стрельбе, поднял палец.
- А ты знаешь, - сказал он потрясенно, - ведь их не вывозят. Их стреляют.

...На ночь стрельба прекратилась, но утром поднялась снова. По Куреневке говорили, что за первый день расстреляно тридцать тысяч человек, остальные сидят и ждут очереди.


Бабка пришла от соседей с новостью. Во двор огородного хозяйства прибежал четырнадцатилетний мальчик, сын конюха колхоза, рассказывает ужасы: что там всех раздевают, ставят над рвами по нескольку человек в затылок, чтобы одной пулей убивать многих; положат штабель убитых, присыпают, потом снова кладут, а много недобитых, так что земля шевелится, и некоторые выползают, их бьют по голове и снова запихивают в землю."


ПРИКАЗ
"Жителям (всем лицам) запрещено выходить на улицу от 18 до 5 часов по немецкому времени. Нарушители этого приказа могут быть расстреляны.
Комендант г.Киева."

ИЗ СТАТЬИ "ЗАДАЧИ УКРАИНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ":
"Наша задача - восстановить разрушенную жидо-большевиками украинскую национальную культуру"


ОБЪЯВЛЕНИЕ КОМЕНДАНТА
"В качестве репрессивных мер по случаю акта саботажа сегодня 100 жителей города Киева были расстреляны. Это - предупреждение. Каждый житель Киева является ответственным за каждый акт саботажа."

ПРИКАЗ
"Всех голубей в городе и пригородной зоне надо немедленно уничтожить. Кто после 26 октября будет держать еще голубей, тот будет РАССТРЕЛЯН как саботажник.
Эбергард, комендант города"


ФЮРЕР АДОЛЬФ ГИТЛЕР СКАЗАЛ 3 ОКТЯБРЯ 1941 Г.
"Мы ставим весь континент на служение нашей борьбе против большевизма." Украинец, твое место - рядом с Германией в борьбе за лучшую Европу!"


ОБЪЯВЛЕНИЕ КОМЕНДАНТА
"Случаи поджога и саботажа, распространяющиеся в городе Киеве, заставляют меня принять решительные меры. Поэтому сегодня расстреляно 300 жителей Киева. За каждый новый случай поджога или саботажа будет расстреливаться значительно большее число жителей Киева. Каждый житель обязан обо всяком подозрительном случае немедленно сообщать в немецкую полицию. Я буду любой ценой и всеми способами поддерживать порядок и спокойствие в Киеве.
Эбергард, генерал-майор и комендант города"

"Все имеющиеся у штатского населения валяные сапоги, включая и детские валенки, подлежать немедленной реквизиции. Пользование валяными сапогами запрещается и должно караться так же, как и недозволенное пользование оружием"


"В Киеве злонамеренно повреждены средства связи (телефон, телеграф, кабель). Потому что вредителей далее нельзя было терпеть, в ГОРОДЕ БЫЛО РАССТРЕЛЯНО 400 МУЖЧИН, что должно явиться предостережением для населения."


"Сто заложников, триста заложников, четыреста заложников... Это была уже война, объявленная целому городу...

Заложников брали по ночам, наугад оцепив любой квартал, именно столько, сколько указано в объявлениях. Однажды брали днем на Крещатике, прямо на тротуарах..."

...На Куреневке, над самым Бабьим Яром, есть большая психиатрическая больница имени Павлова. Её корпуса раскиданы в великолепной Кирилловской роще, и там ещё стоит древняя церквушка двенадцатого века... 14 октября к этой церквушке прибыл немецкий отряд во главе с врачом, с невиданными дотоле машинами-душегубками.

Больных партиями по 60-70 человек загоняли в душегубки, затем минут пятнадцать работал мотор, выхлопные газы поступали внутрь фургона, люди задыхались - и их выгружали в яму. Эта работа шла несколько дней, спокойно и методично, без спешки, с обязательными часовыми перерывами на обед.


В больнице были не только сумасшедшие, но и множество людей, лечившихся от нервных расстройств, всех из зарыли в ямах Бабьего Яра..."

"На цыган немцы охотились, как на дичь. Они подлежали такому же немедленному уничтожению, как и евреи... Немцы проверяли паспорта, прочесывая дома, устраивая облавы, останавливали на улице любого человека, внешность которого их насторожила. И если в паспорте у него стояло "русский", то и это не всегда убеждало немцев: его могли потащить на экспертизу. Людям с темными волосами и длинным носом лучше было не показываться на улице.

Цыган везли в Бабий Яр целыми таборами, причем они, кажется, тоже до последнего момента не понимали, что с ними делают.

К старому дворнику нашей школы Ратуеву пришел немецкий солдат, потребовал, чтобы старик взял лопату и шел за ним. Они пришли в парк культуры, там другой солдат караулил девушку-еврейку, по виду которой старик понял, что солдаты её изнасиловали. Старику велели копать яму. Когда она была готова, девушку спихнули в неё, но она стала кричать и карабкаться, тогда солдат стал бить её лопатой по голове и засыпать землей. Но она поднималась и сидела, и он снова бил её по голове. Наконец засыпали и утоптали землю. Старик думал, что с ним будет то же, но его отпустили...

Комендантское время многим стоило жизни. Всю ночь слышались выстрелы то тут, то там... Довольно много людей нашли затем свою смерть в Бабьем Яре из-за голубей. Дело в том, что приказ вступил в силу на следующий же день, не все успели даже прочесть его в газете.

Сначала приказы печатались на трех языках: русском, украинском и немецком. Затем на двух: крупно по-украински и мелко по-немецки. Затем все стало наоборот: крупно по-немецки и меленько по-украински...

В этих приказах и объявлениях сосредоточивалось самое важное, от них зависела жизнь и смерть, и после трагедии с голубятниками только и вопросов было: какой новый приказ?"

"Наряду с вылавливанием остатков евреев и цыган начались аресты коммунистов, советских активистов, причем арестовывали по первому же доносу, без всякой проверки.

На заборах висели объявления такого содержания:
"Всякий, кто укажет немецким властям скрывающихся евреев, партизан, важных большевистских работников, не явившихся на регистрацию коммунистов и прочих врагов народа, получит 10 000 рублей деньгами, продуктами или корову."


Скрывающиеся были: в подвалах, чуланах. Одна русская семья спасла соседей-евреев, отгородив ложной кирпичной стеной часть комнаты, и там в темноте, в узком простенке, почти без воздуха, евреи сидели два года.

Но это редкий случай. Обычно скрывающихся находили, потому что оказалось немало желающих заработать деньги или корову. У нашего куреневского базара жила, например, некая Прасковья Деркач. Она выслеживала, где прячутся евреи, приходила:
-Ага, вы тут? Вы нэ хочетэ йты до Бабыного Яру? Давайте золото! Давайте гроши!

Они отдавали ей все, что имели. Затем она заявляла в полицию и требовала еще премию. Муж её Василий был биндюжником, обычно на его же площадке и везли евреев в Яр. Прасковья с мужем по дороге срывали с людей платье, часы:
- Воно вам уже не трэба!

Возили они и больных, и детей, и беременных. Немцы только вначале платили премию, а потом перестали, но Прасковья удовлетворялась тем, что добывала сама, затем, с разрешения немцев, обшаривала опустевшую квартиру, брала лучшие вещи, остальные Василий отвозил на немецкий склад со следующим актом: "Мы, нижеподписавшиеся, конфисковали для нужд германской армии следующие вещи."

ГОРЕЛИ КНИГИ
"- А ну-ка, давай свои грамоты, - сказал дед. - Все советские книжки, все портреты - всё давайте в печку...
...На моих похвальных грамотах слева был портрет Ленина, справа Сталина. Дед, который раньше никогда не интересовался книгами, теперь принялся отправлять их в печь целыми стопками. Мама сперва слабо противилась, потом махнула рукой. Уже пошли аресты за советский флаг, за валяющийся в доме портрет Сталина, за рассказанный анекдот.

Стала популярной поговорка: "Юдам капут, цыганам тоже, а вам, украинцы, позже".

ГОЛОД
"И вот наступило странное положение. Магазины стояли разбитые, ничто нигде не продавалось, кроме как на базаре, но если бы даже и магазины открылись, то на что покупать?


До войны хлеб стоил в магазине 90 копеек килограмм. Теперь на базаре иногда продавали самодельный хлеб по 90 рублей за килограмм. Столько денег раньше мать получала чуть ли не за целый месяц работы. А сейчас у нас денег не осталось вообще.

..."Есть, есть". Целыми днями в животе сосал червяк голода. "Что бы съесть?" А ночами снились обеды, счастливые роскошные обеды, но у меня была сильная воля, и я целыми днями почти ничего не ел, кроме каштанов. Несколько раз бабка с базара приносила картофельные очистки (в Киеве их называют "лушпайками"), мыла, перетирала на деруны, они были сладковато-горькие, но это была настоящая пища.

В шкафчике лежал плоский кирпичик, на который ставились сковороды и кастрюли. Сто раз я ошибался, воображая, что это хлеб, потом выкинул этот кирпич, просто не мог больше видеть его в шкафчике.

Вдруг прошел слух, что Куреневская управа открывает столовую для голодающих детей... и вот мне выдали карточку. В первый раз мы пошли с Лялей.

Столовая помещалась в Бондарском проулке, в бывшем детсаде...мы отнесли тарелки на стол, уселись, и, пока ели, были счастливы. Я смаковал каждую ложку, полоскал суп во рту, цедил сквозь зубы, прежде чем проглотить, я чувствовал, как каждый глоток вливается в меня, вызывая горячую радость, хотя в том супе были только вода и пшено, ничего больше.

...Лялина мать была членом партии, она эвакуировалась одна, оставив дочку у сестры, старой девы, злой и замкнутой, - учительницы немецкого языка. У них была странная нерусская фамилия - Энгстрем... Однажды после столовой мы зашли к Ляле. И вдруг я увидел на столе буханку настоящего свежего хлеба, банку с повидлом, кульки.
Я буквально остолбенел.
- Нам выдают, - сказала Ляля.
- Где?
Я готов уже был бежать и кричать: "Бабка, что же ты не знаешь, уже выдают, а мы не получаем, скорее беги!"
Ляля показала мне извещение. В нём говорилось, что фольксдойче должны в такие-то числа месяца являться в такой-то магазин, иметь при себе кульки, мешочки и банки.
- Что значит фольксдойче?
- Это значит - полунемцы, почти немцы.
- Вы разве немцы?
- Нет, мы финны. А финны - арийская нация, фольксдойче.
...Во мне вспыхнула яростная голодная злоба. Так это для нас магазины не работают, так это мы жрем конские каштаны, а они уже живут!
- Так-так, фольксдойче, - сказал я мрачно. - А ты еще и в столовку для голодающих ходишь, зар-раза?

...Я экономил, не завтракал, рассуждая, что если не позавтракаю, значит, больше будет на обед; а если и не пообедаю, значит, будет на завтрашний день.

Но тут бабка заметила, что у меня начинают опухать руки и ноги, они с матерью почти перестали есть сами, отдавая куски мне.

...Умер от голода старый математик нашей школы Балатюк, он последние дни пытался работать дворником. Открывались заводы, и рабочим платили зарплату - 200 рублей в месяц.

Буханка хлеба на базаре стоила 120 рублей, стакан пшена - 20 рублей, десяток картофелин - 35 рублей, фунт сала - 700 рублей.

ДАРНИЦА
"Дарница была рабочим поселком сейчас же за Днепром, напротив Киево-Печерской лавры, и название её имеет корнем хорошее слово "дар".

...Окруженные части Юго-Западного фронта сперва имели задание обороняться в Киеве до последнего.... Они вышли из Киева по мостам через Днепр в Дарницу, и там, на левом берегу их косили с земли и с воздуха, перемалывали, рассеивали и брали в плен...

...Тогда немцы в Дарнице обнесли колючей проволокой громадную территорию, загнали туда первые 60 000 пленных и потом каждый день пригоняли многотысячные партии.

Василий был в числе первых. Их прогнали через ворота и предоставили самих себе.

При входе, однако, отобрали командиров, политруков и евреев, каких удалось выявить, и поместили за отдельной загородкой, образовав как бы лагерь в лагере. Многие из них были тяжелораненые, их заносили и клали на землю. Эта загородка была под усиленной охраной.

Огромные массы людей сидели, спали, бродили, ожидая чего-то. Есть ничего не давали.

Постепенно они стали рвать траву, добывать корешки, а воду пили из луж. Через несколько дней травы не осталось, лагерь превратился в голый выбритый плац.

По ночам было холодно. Все более теряющие облик люди, замерзая, сбивались в кучи... Утром, когда он начинал шевелиться и расползаться, на месте оставались несколько умерших за ночь.

Но вот немцы устроили котлы и стали варить свеклу - её брали прямо за оградой, вокруг были большие колхозные поля с неубранной свеклой и картошкой, и если кого-нибудь это интересовало, пленных можно было бы кормить до отвала. Но видимо, мор голодом был запланирован.

Каждому пленному полагался на день один черпак свекольной баланды. Ослабевших от голода пленных палками и криками заставляли становиться в очередь, и затем к котлу надо было ползти на локтях и коленках. Это было придумано, чтобы "контролировать подход к котлам".

Командирам, политрукам и евреям, находившимся  во внутренней загородке, не давали ничего. Они перепахали всю землю и съели всё, что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни и обувь. К восьмому-девятому дню часть их умирала, а остальные были как полупомешанные. Дню к двенадцатому оставались единицы, безумные, с мутными глазами, они обгрызали и жевали ногти, искали в рубахах вшей и клали их в рот.

...Слух о лагере разнесся сразу. И вот из Киева, из сел потянулись в Дарницу женщины искать своих. Целые вереницы их шли по дорогам, с кошелками, с узелками передач... Большинство передач были безадресными: не обнаружив мужа, женщина всё равно отдавала корзинку... Но если адресат и был, охранники никогда не вручали передачу ему. Просто выносили из дежурки, кричали: "Хлеб! Хлеб!" - и бросали на землю. Толпа валила, накидывалась - оголодавшие люди дрались, вырывали хлеб друг у друга, а охранники стояли и хохотали.

Прибыли корреспонденты и накрутили эти сцены на пленку. Я потом сам видел в немецких журналах фотографии из Дарницы - жутких, босых, заросших людей, и подписи были такие: "Русский солдат Иван, такими солдатами Советы хотят отстоять свое разваливающееся государство".

Вскоре такое развлечение приелось охране. Они стали разнообразить его. Выносили из дежурки корзину, кричали: "Хлеб! Хлеб!" - и затем объявляли, что всякий, кто без команды притронется, будет убит. Толпа стояла не двигаясь. Поговорив и покурив, конвоиры поворачивались и уходили. Тут пленные кидались на корзину, но охрана оборачивалась и строчила из автоматов. Десятки убитых оставались на земле, толпа  шарахалась назад, и так эта игра тянулась, пока немцы не объявляли, что хлеб можно брать.

...Среди охранников был фельдфебель по фамилии Бицер, страстный охотник. Он выходил с малокалиберной винтовкой и охотился в самом лагере. Он был отличный снайпер: стрелял в какого-нибудь воробья, потом моментально поворачивался и стрелял в пленного. Раз - по воробью, раз - по пленному, и попадал точно в обоих. Иногда Бицер застреливал десятка два-три пленных в день.

...Из самих же пленных создали лагерную полицию. Начальником её стал бывший старший лейтенант Тищенко Константин Михайлович. Этот начальник из "своих" оказался страшнее немцев. Многих он забил палками до смерти, заставлял часами ползать и приседать, пока люди не теряли сознание, и один уже зычный его голос наводил ужас на весь лагерь.

...Впоследствии расследованиями было установлено, что в Дарницком лагере погибло 68 000 человек. Подобные лагеря была в Славуте, в самом Киеве на Керосинной и т.т.


По ссылке можно почитать Акт о массовом истреблении советских военнопленных в лагерях поселка Дарница от 18 декабря 1943 года.

ВРАГИ НАРОДА
"Газета "Украинское слово" была закрыта в декабре. Лозунг "На Украине по-украински", который она броско печатала из номера в номер, оказывается, имел вредную сущность. Был закрыт литературный альманах "Литавры".

Объяснение:
"К нашему читателю!
С сегодняшнего дня украинская газета будет выходить в новом виде, под названием "Новое украинское слово! Крайние националисты совместно с большевистски настроенными элементами сделали попытку превратить национально-украинскую газету в информационный орган для своих изменнических целей... Было произведено очищение редакции от изменнических элементов".


И начались массовые аресты и расстрелы украинцев-националистов по всей Украине.

Новая газета взялась за дело. Она поместила гневную статью "Накипь", где бичевала тунеядцев, эту накипь, которая трудоустраиваться не хочет, а живет неизвестно чем, разными сомнительными заработками, засоряя собой общество. Их надлежит вылавливать и жестоко наказывать.

Другая статья называлась "Шептуны" - о тех, кто рассказывает злопыхательские анекдоты. Эти подленькие, неумные анекдоты и темные слухи распространяют изменники и враги народа. Нужно объявить решительную борьбу против таких распространителей слухов и жестоко их наказывать.

С каждым днем газета становилась всё нервознее, полной окриков, угроз. Половина объявлений - только на немецком языке.

...Дед видел на Владимирской горке повешенного... на доске было написано, что он покушался на немца.

В немецком штабе на Дзержинской взорвалась мина. Хватали всех, не только мужчин, но и стариков, женщин с грудными детьми и говорили, что за эту мину в Бабий Яр отправили больше тысячи человек.

Мы теперь боялись выходить на улицу: ну его к черту, откуда знать, где еще устроят взрыв, а схватят на расстрел тебя..

...Только и разговоров: в Бабьем Яре расстреляли саботажников, стреляют украинских националистов, стреляют нарушителей светомаскировки, стреляют тунеядцев, стреляют распространителей  слухов, стреляют партизан, стреляют, стреляют, стреляют...Пулемет в овраге строчил каждый день.

КУЛЬТУРА И ГУМАНИЗМ
Здесь, в центре города, трамваи ходили. На остановке под ветром стояли люди - и среди них очень щупленький немец в легкой шинельке, узких сапогах, пилотке, только на ушах у него были шерстяные наушники. Он сильно замерз и посинел... он бил ногой о ногу, тер руками лицо, то вдруг принимался танцевать вскидывая ноги... то, что он нелеп, ему и в голову не могло прийти, потому что вокруг стояли одни жители, а это для немцев было всё равно что пустое место: они при нас, словно наедине, равнодушно снимали штаны, ковырялись в носу, сморкались двумя пальцами или открыто мочились.



Из ворот Софийского собора выехали два грузовика с чем-то накрытым брезентами: опять вывозили что-то награбленное. Черт знает что, у них через каждые десять слов употребляется слово "культура": "тысячелетняя немецкая культура", "культурное обновление мира", " вся человеческая культура зависит от успехов германского оружия"... И ведь звучит, а?... Это, значит, культура была в том, что они вывозили всё подчистую из музеев, использовали на обертку рукописи в библиотеке украинской Академии, палили из пистолетов по статуям, зеркалам, могильным памятникам - во всё, где есть какое-нибудь яблочко мишени. Такое, оказывается, обновление культуры.

И еще - гуманизм. Немецкий гуманизм - самый великий в мире, немецкая армия - самая гуманная, и всё, что она делает, - это только ради немецкого гуманизма. Нет, не просто гуманизма, а НЕМЕЦКОГО гуманизма, как самого благородного, умного и целенаправленного из всех возможных гуманизмов. НЕМЕЦКИЙ гуманизм в противовес общечеловеческому, расплывчатому, недейственному и потому вражескому гуманизму, которому одно место - Бабий Яр.

...Когда подошел трамвай, толпа ринулась в заднюю дверь, а немец пошел с передней. Трамваи были разделены: задняя часть для местного населения, передняя - для арийцев. Читая раньше про негров, "Хижину дяди Тома" или "Мистера-Твистера", никак не мог предполагать, что мне придется ездить в трамвае вот так.

Трамвай проезжал мимо магазинов и ресторанов с большими отчетливыми надписями: "Украинцам вход воспрещен", "Только для немцев". У оперного театра стояла афиша на немецком языке. На здании Академии наук - флаг со свастикой: теперь здесь главное управление полиции. В полном соответствии с НЕМЕЦКОЙ культурой и НЕМЕЦКИМ гуманизмом.


надпись "Только для немцев"

...Я шёл дальше. У крытого рынка стояла большая, тысячи в две человек, очередь за хлебом по карточкам. С приходом зимы выдали карточки: рабочие - 800 граммов хлеба в неделю, прочие - 200 граммов в неделю.

Дед, бабка, мама и я получили четыре карточки по 200 граммов, я бился в очереди день и принес неполную буханку свежего хлеба. Такого хлеба мы еще не видели.

Это был эрзац: сильно крошащийся, сухой, с отстающей коркой, обсыпанный просяной шелухой. Его выпекали из эрзац-муки, на которую шли кукурузные кочаны, просяная полова, ячмень, конские каштаны. Хлеб трещал на зубах и имел приторно-горьковатый вкус. После него поднималась изжога, но я, конечно, дорожил им, дели свои 200 граммов на семь частей - это примерно 28 граммов на день - и никогда на завтрашнюю порцию не посягал.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГИТЛЕРА


Объявление:
"По распоряжению Штадткомиссариата от 18.04.1942 года. по случаю дня рождения Фюрера населению будет выдаваться 500 гр. пшеничной муки на едока. Муку будут выдавать в хлебных лавках 19-го и 20-го апреля на хлебные карточки по талону № 16"

На рассвете, едва дождавшись конца запретного часа, я понесся к хлебному магазину, обгоняя таких же бегущих. Оказалось, однако, что тысячи полторы едоков заняли очередь еще с ночи, наплевав на запретный час. Хотя до открытия было далеко, очередь бурлила, у дверей лавки уже была драка, и потный красный полицай с трудом сдерживал толпу... В семь часов утра двери магазина открылись. Невозможно было разглядеть, что там творится: смертельная давка, хрипы, визги.

Первые, получившие муку, вылезали растерзанные, избитые, мокрые, но со счастливыми лицами, крепко сжимая мешочки, припорошенные настоящей - не во сне, не в сказке - белой мукой. Я наведывался к своем месту, но очередь пока не подвинулась, зато за мной был теперь такой же хвост, как и впереди.

...В восемь часов показались трамваи с немецкими детьми. Многие начальники приехали в Киев с семьями, и вот они отправляли детей на день в Пущу-Водицу, в санаторий, а вечером трамваи везли их обратно. Это были специальные трамваи: спереди на каждом потрет Гитлера, флажки со свастикой и гирлянды из хвои.

Я побежал навстречу, чтобы рассмотреть немецких детей. Окна были открыты, дети сидели свободно, хорошо одетые, розовощекие, вели себя шумно - орали, визжали, высовывались из окна, прямо зверинец какой-то. И вдруг прямо мне в лицо попал плевок.

Я не ожидал этого, а они, такие же, как я, мальчишки, в одинаковых рубашках (гитлерюгенд), харкали, прицеливались и влепливали плевки в меня с каким-то холодным презрением и ненавистью в глазах. Из прицепа плевались девочки. Ничего им не говоря, сидели воспитательницы в мехах (они обожали эти меха, даже летом с ними не расставались). Трамвай и прицеп проплыли мимо меня, ошарашенного, и мимо всей очереди, как две клетки со злобствующими, визжащими обезьянами, и они оплевали очередь.

...В четыре часа дня стали кричать, чтобы очередь расходилась: всем не хватит. Что тут поднялось! Очередь распалась, у дверей опять началось побоище. Я чуть не заревел от обиды и кинулся в эту драку... и прорвался в магазин.

...Молча заливаясь слезами, я пролез к прилавку, где душилось человек тридцать. Растерзанный, красный дядька кричал, размахивая паспортом:
- Я завтра еду в Германию! Вот у меня штамп стоит!
- Отпускаем только тем, кто в Германию, - объявил заведующий. - Остальные не толпитесь, расходитесь!
... я как в тумане вышел, поплелся домой, перед глазами стояли белые пакеты, доставшиеся счастливцам, которых я ненавидел всех, кроме самых последних, что ехали в Германию. Этих стоило пожалеть.

В ГЕРМАНИЮ
"Украинские мужчины и женщины!
Большевистские комиссары разрушили ваши фабрики и рабочие места и таким образом лишили вас заработка и хлеба.
Германия предоставляет вам возможность для полезной и хорошо оплачиваемой работы.
28 января первый транспортный поезд отправляется в Германию.
Во время переезда вы будете получать хорошее снабжение, кроме того, в Киеве, Здолбунове и Перемышле - горячую пищу.
В Германии вы будете хорошо обеспечены и найдете хорошие жилищные условия. Плата также будет хорошей: вы будете получать деньги по тарифу и производительности труда.
О ваших семьях будут заботиться все время, пока вы будете работать в Германии.
Рабочие и работницы всех профессий - предпочтительно металлисты - в возрасте от 17 до 50 лет, добровольно желающие поехать в Германию, должны объявиться на Бирже Труда в Киеве ежедневно с 8 до 15 часов.
Мы ждем, что украинцы немедленно объявятся для получения работы в Германии.
Генерал-комиссар И.Квитцрау С.А. Бригаденфюрер"


Первый поезд в Германию был набран досрочно, состоял целиком из добровольцев и отправился 22 января под гром оркестра. В газете был помещен восторженный репортаж - улыбающиеся лица на фоне товарных вагонов, интервью с начальником поезда, который демонстрирует багажный вагон, полный колбас и ветчины для питания в пути. Заголовки: "Настоящие патриоты", "Приобрести навыки культурного труда", "Школа жизни", "Моя мечта", "Мы там пригодимся". (Господи, неужели история ничему не учит людей?!! Всё снова повторяется в наше время.)

25 февраля отправился второй поезд, а 27 февраля - третий, набранные из тех, кто до конца изголодался, кому нечего было терять и на кого произвели впечатление слова "хорошо", "хорошее", "хорошие", повторяющиеся в объявлении пять раз, а также и этот фантастический вагон с колбасами и ветчиной.


Весь март печатались объявления огромными буквами:
"ГЕРМАНИЯ ПРИЗЫВАЕТ ВАС!
Поезжайте в прекрасную Германию!
100 000 украинцев работают уже в свободной Германии. А ты?
Вы должны радоваться, что можете выехать в Германию. Там вы будете работать вместе с рабочими других европейских стран и тем самым поможете выиграть войну против врагов всего мира - жидов и большевиков".


Но вот пришли первые письма из Германии, и они произвели впечатление разорвавшихся снарядов. Из них было вырезано ножницами почти все, кроме "Здравствуйте" и "До свидания", или же густо замазано тушью. Из рук в руки пошло письмо с фразой которую цензура не поняла: "Живем прекрасно, как наш Полкан, разве что чуть хуже".

По домам понесли повестки. Биржа труда помещалась в здании Художественного института у Сенного базара; это стало вторым проклятым местом после Бабьего Яра.


Попавшие туда не возвращались. Там стояли крик и плач, паспорта отбирались, в них ставили штамп "ДОБРОВОЛЬНО", люди поступали в пересыльный лагерь, где неделями ждали отправки, а с вокзала под оркестры отходили поезда один за другим. Ни черта никому не давали, никакой колбасы, никакой "горячей пищи" в Здолбунове и Перемышле.


Бежавшие из Германии рассказывали: отправляют на заводы, работать по 12 часов, содержат, как заключенных, бьют, убивают, глумятся над женщинами, платят смехотворные деньги - хватает на сигареты.

Другие рассказывали: выводят на специальный рынок, немецкие хозяева-бауэры ходят вдоль шеренг, отбирают, смотрят в зубы, щупают мускулы, платят за человека от пяти до двадцати марок и покупают. Работать в хозяйстве от темна до темна, за малейшую провинность бьют, убивают, потому что рабы им ничего не стоят, не то что корова или лошадь, которым живется вдесятеро лучше, чем рабам. Женщине в Германии, кроме того, верный путь в наложницы. Ходить со знаком "ОСТ", что означат самую низшую категорию по сравнению с рабами из западных стран.

Весь 1942 год был для всей Украины годом угона в рабство. Повестки разносились ворохами. Кто не являлся - арестовывали. Шли облавы на базарах, площадях, в кино, банях и просто по квартирам. Людей вылавливали, на них охотились, как некогда на негров в Африке.


... На плакатах, в газетах и приказах Германия называлась только "прекрасной". Печатались фотоснимки о жизни украинцев в прекрасной Германии: вот они, солидные, в новых костюмах и шляпах, с тростями, идут после работы в ресторан, кабаре или кино; вот молодой парень покупает цветы в немецком цветочном магазине, чтобы подарить любимой девушке; а вот жена хозяина штопает ему рубашку, ласковая и заботливая...




ЧРЕЗМЕРНЫЕ УМНИКИ - ВРАГИ
Когда маме велели явиться в школу, она не отказалась, потому что это спасало от Германии. С 1 марта была введена "Arbeitskarte" - трудовая карточка, ставшая важнее паспорта. В ней ставился штамп по месту работы - каждую неделю обязательно новый. На улицах проверяли документы, и если у вас не было "арбайтскарте" или просрочен штамп, вам оставалось только загреметь в Германию.


...Стали убирать здание после постоя немцев. Выгребали навоз, сносили разломанные парты, вставляли фанеру в окна, потом ходили по дворам и переписывали детей школьного возраста.

До весны о занятиях не могло быть речи, потому что нечем было топить. Но вот пришла директива готовиться к занятиям в первых четырех классах, охватывая детей до 11 лет, дети же старше направляются работать.

"Число учительских сил для проведения сокращенного обучения нужно ограничивать... Все учрежденные большевиками органы школьного контроля и учителя старших классов увольняются... Пенсии не выплачиваются.
Употреблять существовавшие при большевистском режиме учебные планы, учебники, ученические и преподавательские библиотеки, а также политически тенденциозные учебные пособия (фильмы, карты, картины и т.п.) запрещено, предметы эти необходимо взять под охрану. Пока не появятся новые учебные планы и учебники, вводится свободное обучение. Оно ограничивается чтением, письмом, счетом, физкультурой, играми, производственным и ручным трудом. Язык обучения украинский или, соответственно польский. Русский язык преподавать более не следует".

Далее учителям раздали газету, чтобы проштудировали и осмыслили статью "Школа". Повторяю, всё, что печаталось в газете и приказах на заборе, было законом, надо было следить и ничего не пропускать, чтобы по незнанию не вляпаться в беду.

Мама с Леной Гимпель читали статью вместе, медленно, часто останавливаясь, а я прислушивался, набирался ума.

Статья открывалась эпиграфом:
"То, что необходимо далее сделать, - это изменить наше воспитание. Сегодня мы страдаем от чрезмерного образования. Ценят лишь знания, но чрезмерные умники - враги действия. То, что нам необходимо, - это инстинкт и воля"
(из речи Адольфа Гитлера 27.04. 1923г.)

В самой статье говорилось:
"...Беря пример со всей жизни наших освободителей и, в частности, с их школы, приложим все усилия к тому, чтобы воспитывать в наших детях качества, нужные для оздоровления всего нашего народа, без которых невозможна будет дальнейшая его поступь. Это прежде всего любовь к труду и умение работать, это - сильный характер, высокая моральность...
"Основы наук" - это очень важное, но это далеко не всё и не главное... За дело!
Свободной украинской школе, свободным украинским педагогам пожелаем всяческого успеха. И залогом этому будет, например, и помощь наших немецких друзей".

...Узнав, что заводу "Спорт" требуется курьер-уборщица, мать спешно уволилась из школы и пошла на завод. А в мае начались занятия первых - четвертых классов. Дети учили немецкий язык и разучивали немецкие песни.

...Но списки детей старше одиннадцати лет были переданы из школ управе, вот зачем их составляли, и мне пришла повестка явиться для трудоустройства.

Весь наш бывший четвертый "А" класс пошел учиться любви к труду. Жора Гороховский попал на завод "Главпищемаш", где прежде работал его отец. Он там таскал всякое железо, ходил в замасленных лохмотьях, перепачканный мазутом, маленький, худенький, страшненький из-за этого въевшегося в лицо мазута.

А меня направили в огородную бригаду при санатории "Кинь грусть".
Санатория, собственно, не было, он стал большим хозяйством. Нас было около тридцать мальчиков и девочек, нам дали тяпки и послали на прополку.

Я вставал на рассвете, клал в авоську алюминиевую миску, ложку, бутылку с водой и хлеб. Выходил в шесть утра, потому что топать надо было километра три, а опоздавшим не давали завтрака. В половине седьмого мы получали по черпаку горячей водички с пшеном. Затем строились парами, и старик, которого мы все называли Садовником, вел на огороды.

Каждому давалась полоса картошки или капусты. Огороды были бесконечные, солнце пекло... днем был получасовой обеденный перерыв, черпак супа. Затем работали до восьми вечера, итого тринадцать часов. Уставал зверски, иногда (солнце напекало) падал.

БАБИЙ ЯР. СИСТЕМА
Владимир Давыдов был арестован просто и буднично.
Он шёл по улице, встретил товарища Жору Пузенко, с которым учился, занимался в спортивной секции, вместе к девчонкам ходили. Разговорились, Жора улыбнулся:
- Что это ты, Володька, по улицам ходишь? Ведь ты же жид? А ну-ка, пойдем.
- Куда?
- Пойдем, пойдем...
- Да ты что?
Жора всё улыбался.
- Пойдешь или нет? Могу документы показать.
Он вынул документы следователя полиции, переложил из кармана в карман пистолет, продемонстрировал как бы нечаянно.
День был хороший, солнечный, улица была полна прохожих. Двинулись. Давыдов тихо спросил:
- Тебе не стыдно?
- Нет, - пожал Пузенко плечом. - Я за это деньги получаю.
Так мило и спокойно они пришли в гестапо, на улице Владимирской, дом 33.


...Давыдова поместили в самую страшную, так называемую "жидовскую" камеру, как селедками набитую людьми, ожидавшими отправки в Бабий Яр.

...Людей из камеры уводили, они не возвращались, а Давыдов всё сидел. Наконец, когда осталось десять человек, их вывели на двор, где стояла машина, которую они сразу узнали.

Это была одна из душегубок, известных всему Киеву, "газваген", как их называли немцы... десять мужчин разместились просторно, и к ним подсоединили еще девушку, очень красивую еврейку из Польши. Они все стали на решетку, держась за стены, двери за ними закрыли, и так, в полной темноте, куда-то повезли.

...Заключенные торопливо, глотая воздух, вышли, по привычке стали в ряд. Вокруг колючие заграждения, вышки, какие-то строения. Эсэсовцы и полиция.


Подошел здоровый, ладно сложенный русский парень в папахе, галифе, до блеска начищенных сапогах, в руках у него была палка, и он с размаху ударил каждого по голове:
- Это вам посвящение! Слушай команду. На зарядку шагом марш! Бегом!.. Стой!.. Кругом!.. Ложись!.. Встать!.. Гусиным шагом марш..! Рыбьим шагом!..

Полицейские бросились на заключенных, посыпались удары палками, сапогами, крик и ругань. Оказалось, что "гусиным шагом" - это надо идти на корточках, вытянув руки вперед, а "рыбьим" - ползти на животе, извиваясь, заложив руки за спину... Доползли до огороженного пространства внутри лагеря, там опять выстроились, и сотник по фамилии Курибко прочитал следующую мораль:
- Вот. Знайте, куда вы попали. Это Бабий Яр. Разница между курортом и лагерем ясна? Размещаетесь по землянкам, будете работать. Кто будет работать плохо, нарушит режим или попытается бежать, пусть пеняет на себя.



...К своей системе Бухенвальдов, Освенцимов и Дахау немцы приходили не сразу, они экспериментировали, и на территории СССР сперва просто расстреливали из пулеметов, лишь потом, как люди хозяйственные и педантичные, устроили и в Бабьем Яре "фабрику смерти", где, прежде чем убить людей, из них извлекали еще какую-то пользу.

Вопросы сортировки решались где-то в кабинетах на Владимирской, 33. Прибывших в Бабий Яр могли сразу отправить направо в овраг или же налево - за колючую проволоку лагеря.

Овраг Бабий Яр  с ежедневными расстрелами продолжал функционировать нормально. В нем сразу расстреливались такие враги, которых сажать в лагерь - только беспокойство. Их гнали в овраг по тропке, клали на землю под обрывом и строчили из автоматов... потом обрыв подрывали, чтобы засыпать трупы, и так перемещались все дальше вдоль обрыва. На раненых не тратили патронов, их просто добивала лопатами.

...Каждый день в половине шестого утра раздавались удары по рельсу. Заключенные быстро-быстро, за каких-нибудь полторы минуты должны были одеться и под крики бригадиров валили из всех землянок - заросшие, костлявые, звероподобны. Быстро строились, пересчитывались, и следовала команда: "Шагом марш, с песней!"

Именно так. Без песни в лагере шагу не делали. Полицаи требовали петь народные: "Распрягайте, хлопцы, коней", "Ой ты, Галю, Галю молодая" или солдатскую "Соловей-пташечка, канареечка жалобно поет", а особенно любили "Дуня - я, Дуня - я, Дуня ягодка моя"... Были случаи, когда колонна, озлобившись, запевала "Катюшу", тогда начиналось побоище.

...Обитатели "жидовской" землянки отправлялись копать землю в одном месте, насыпали её на носилки и переносили в другое место. На всем пути выстраивались в два ряда охранники с палками, и люди несли носилки бегом по этому коридору. На носилки полагалось накладывать столько, чтоб едва поднять, а немцы молотили палками, вопили, ругались : "Шнель! Шнель! Быстрее!" - не работа, а прямо паника какая-то.

Люди выбивались из сил, падали, и этих "доходяг" тут же выводили за проволоку в овраг и пристреливали, либо просто проламывали череп ломом, поэтому они бегали из последних сил и падали, лишь теряя сознание. Команды охранников уставали, сменялись, а ношение земли продолжалось до ночи. Таким образом все были заняты, деятельность так и бурлила.

На отдаленном пустыре возводилось непонятное сооружение, часть заключенных отправлялась туда. Строительство велось под большим секретом, потому те, кто уходил туда на работу, прощались с  товарищами: обратно они уже не возвращались. Секрет раскрылся лишь потом: в Бабьем Яре создавался экспериментальный мыловаренный завод для выработки мыла из расстрелянных, но немцы не успели его достроить.

Шла разборка обветшавших бараков, которые остались от стоявшей на этом месте до войны советской воинской части. Лагерное начальство решило, что они портят вид и закрывают обозрение. Между прочим, сюда, в бригаду "гвоздодеров", поступали самые отощавшие "доходяги" из русских землянок. Прежде чем отдать Богу душу, они коротали свой последний день, дергая и ровняя ржавые гвозди.

Чтобы территория хорошо просматривалась, вырубались все деревья и корчевались пни как по лагерю, так и вокруг него. Немцы чувствовали себя лучше, когда вокруг всё было голо.

Небольшая группа мастеровых - столяры, сапожники, портные, слесари - работали в мастерских, обслуживая охрану и делая разные мелкие поделки по лагерю. Это были "блатные" работы, попасть на которые считалось большой удачей.

"Выездные" бригады под сильной охраной вывозились на Институтскую, 5, где строилось здание гестапо. Иногда посылали разбирать развалины на Крещатике.


Женщин использовали вместо лошадей: запрягали по нескольку в подводу, и они возили тяжести, вывозили нечистоты.

Лагерем руководил штурмбаннфюрер  Пауль фон Радомский, немец лет пятидесяти пяти, с хриплым голосом, бритоголовый, упитанный, но с сухим продолговатым лицом, в роговых очках. Обычно он ездил в маленькой черной легковой машине, сам правил, рядом сидела пепельно-темная овчарка Рекс, хорошо известная всему лагерю, тренированная рвать мясо людей.


...У Радомского были заместители: Ридер по прозвищу Рыжий, законченный садист, и специалист по расстрелам Вилли, очень высокий и худой.

Далее шла администрация из самих заключенных - сотники, бригадиры. Особенно выделялся чех по имени Антон, любимец и правая рука Радомского... Антона боялись больше, чем самого шефа.

...После работы заключенные (с песнями, конечно) собирались на плацу и выстраивались буквой "П". Начиналось самое главное: разбор накопившихся за день провинностей.

Если был побег - это значило, что сейчас расстреляют всю бригаду. Если Радомский прикажет, будут стрелять каждого десятого или пятого из строя. Все смотрели на ворота: если несут пулеметы, значит, сегодня "концерт" или "вечер самодеятельности", как иронизировали полицаи.

...А за мелкие провинности назначалась порка. Выносили сделанный в столярке стол с углублением для тела, человека клали туда, прижимали сверху доской, накрывавшей плечи и голову, и два здоровых лба из лагерных прихлебал добросовестно молотили палками, которые шутя звали "автоматами". Получить двести "автоматов" значило верную смерть.

...Стреляли за то, что второй раз становился в очередь за едой; сыпали "автоматы" за то, что не снял шапку. Когда в "больничной" землянке скоплялось много больных, их выгоняли, клали на землю и  строчили из пулеметов. А "зарядки" даже за наказание не считались, это было сплошь и рядом: "вставай", "ложись", "рыбьим шагом"...

...Одежду заключенным не выдавали. С прибывающих снимали что получше - сапоги, пальто, пиджак, и полицаи меняли это в городе на самогон. Поэтому каждый старался добыть одежду с трупов, и если кто-то умирал в землянке, его моментально обдирали догола.

С едой было сложнее. Кроме утреннего "кофе" давали еще днем баланду. При тяжелой, изнурительной работе на такой еде, конечно нельзя было протянуть, но иногда поступали передачи.

...По утрам выделялись дежурные, которые под конвоем обходили проволочные заграждения под напряжением в 2200 вольт - и длинными палками доставали погибших за сутки собак, кошек, ворон, иногда попадались даже зайцы.  Всё это они приносили в зону, и начиналась "барахолка": кусок кошки менялся на горсть пшена и так далее. С помойки можно было стащить картофельных лушпаек. Складывались и сообща варили на плите свой суп, благодаря чему Давыдову и таким, как он, и удалось вытянуть.

...Так шли дни. Никто, и Давыдов в том числе, не загадывал, надолго ли оттягивается конец. Тяга к жизни существует в нас, пока мы дышим, так уж устроено. Одни прибывали, другие умирали - сами ли, на плацу ли, в овраге ли.


Машина буднично работала...

1 комментарий:

  1. большое спасибо за статью. очень интересно

    ОтветитьУдалить